СЕРДЦЕ В КОШЕЛЬКЕ (ч.4)
Feb. 28th, 2006 12:58 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
dianabosch В то время как за Яковлевым захлопнулась дверь Викиного дома, Вася Смирнов поднял голову и самодовольно улыбнулся. Дело сделано! Он и не сомневался, что интеллигентный Яковлев не станет устраивать дебош с битьем посуды и его Васиной физиономии, а просто тихо слиняет.
Вася встал, жизнерадостно потянулся, хрустнув костями, и прошелся по дому, по хозяйски оглядывая Викин скарб. Он ликовал. Клофелин в последней выпитой Викой рюмке, сделал свое дело! Для ощущения полноты счастья, ему только надо было с кем-то его разделить.
Он подошел к спящей Вике и потряс ее за плечо. Никакой реакции. Тогда он потряс ее сильнее. Вика в его руках болталась, как тряпичная кукла. Васе стало не по себе. Он попытался посадить ее, надеясь, что от столь кардинальных мер, она непременно проснется. Но все его усилия оказались тщетны.
И тогда Васе стало страшно. Он в панике заметался по комнате, чувствуя, как холодный пот струйкой стекает между лопаток. Вызвать «Скорую»? И что он скажет? Что случайно уронил клофелин Вике в рюмку? Или правду?!
Вася даже хмыкнул, представляя, как он чистосердечно кается перед бригадой врачей скорой помощи:
«Господа доктора, а что мне оставалось делать, если Вика вовсе не собиралась расставаться со своим гражданским мужем Яковлевым? Довольствоваться и дальше объедками и жить с постоянно пилящей мамой? Да и вины то моей особой нет, я только лишь подтолкнул события: все равно ведь Вика, наставляя Яковлеву рога, рано или поздно ушла бы от него. Так уж лучше раньше, чем позже. А ждать, пока Яковлев созреет, и сам уйдет, уже не было сил. Кто ж мог предположить, что доза окажется большой и так все обернется?»
- О, Господи! – спохватился на этом месте своей мысленной речи Вася, - похоже на показания на допросе, а не на исповедь перед врачами. Так и накаркать недолго самому себе, тьфу-тьфу-тьфу.
Вася опять подошел к Вике и потряс ее. Реакции, как и прежде не последовало.
«А если Вика умрет? Это что же мне – тюрьма? Но даже если выживет, но попадет в больницу, разговора с ментами не избежать. Значит, у меня неприятности, Яковлев все спускает на тормозах и возвращается к Вике, а я, как козлодой какой, остаюсь при своих интересах, да еще и получаю судимость!»
От этой мысли Смирнова бросило в жар, он с новой силой закружил по комнате, потом подбежал к Вике и с размаху ударил ее по щеке. Она пошевелилась и слабо застонала. У Васи отлегло от сердца.
- Фух, жива. Спит, профура. Ну, и, слава Богу. А момент триумфа оставим на более позднее время, не велика беда. Главное, что все получилось, как я хотел.
Он сел в кресло, ноги закинул на журнальный столик, и взял пачку сигарет, оставленных Викой.
- Ничего себе, почти ничего не осталось, - недовольно пробормотал он, доставая сигарету и с удовольствием закуривая.
Жизнь была прекрасна, и впереди его ждало светлое материально обеспеченное будущее.
Вика пришла в себя только вечером второго мая. Обнаружив в доме Васю и тотальное отсутствие Яковлева, она пришла в ужас, разбила несколько тарелок о стену, запустила в голову Васи, попытавшегося нарисовать радужные перспективы их совместной жизни, графином с водой, по счастью не попав, потом заперлась в спальне и затихла.
Через три часа деморализованный, а главное основательно проголодавшийся Вася, жалобно поскребся в Викину дверь. Ответа не последовало. Думая, что Вика заснула, он постучал сильнее. За дверью по-прежнему было тихо. Испугавшись, он стал бить в дверь руками и ногами, и когда, разогнавшись, хотел выбить дверь, она внезапно распахнулась и Вася, с размаху влетев в спальню, растянулся на полу.
Вика выглядела неважно. Без макияжа и с опухшими от слез глазами и носом, она была некрасивой и даже жалкой. Забравшись с ногами в кресло и обхватив колени руками, она смотрела в одну точку и молчала.
Не раздумывая, подчиняясь какому-то первобытному инстинкту, диктующему правила мужского поведения с древнейших времен, Вася подошел к Вике и властно подхватил ее на руки. Затем швырнул на кровать и, придавив собой, впился в рот поцелуем. И Вика покорилась.
Очень скоро Васе пришлось убедиться, что, мягко говоря, его расчет оказался не совсем верен. Хотя Вика и получала неплохую зарплату, да еще и подкалымливала рекламными статьями, но и жить привыкла на широкую ногу, не отказывая себе ни в чем. Поэтому денег все равно не хватало.
К тому же дополнительные заработки, ввиду сложности выколачивания денег с клиентов, выпадали не так уж и часто. Схема действий была такова: написав разгромную статью на какую-нибудь небольшую фирму, Вика предлагала хозяину предприятия выкупить ее за приемлемые деньги. За дополнительную плату по желанию заказчика обличительная статья трансформировалась в хвалебную оду.
Поскольку факты указывались неопровержимые и имевшие место быть, то владельцы попавших в Викины сети фирм, как правило, раскошеливались. Но на разнюхивание и выслеживание уходила масса времени, и потому деньги «сбить» получалось не так уж часто.
Вася совсем было пал духом, но тут ему в голову пришла спасительная идея участия в Викином бизнесе. Теперь расследование он взял на себя, так же как и производство компрометирующих снимков. Ручеек денег увеличился, и Вася почувствовал себя вполне удовлетворенным. К тому же, считая свое положение незыблемым и непоколебимым, он начал подумывать о том, чтобы сделать Вике предложение руки и сердца: получив вожделенную печать в паспорт, можно было позволить себе маленькие слабости. К адюльтеру со своей стороны Вася относился весьма снисходительно, верность же Вики казалась вполне естественной. Ну не сумасшедшая же она, чтоб изменять такому молодому и красивому?!
Его покою весьма способствовало незнание того, что для Вики наступившие времена не казались столь уж радостными. Денег было до обидного мало, Яковлева, обеспечивавшего ее, рядом не было, и работать в поте лица Вике уже изрядно надоело.
Несколько раз Вика пыталась поговорить с Яковлевым, но Игорь Семенович встреч избегал.
Однажды Вика даже выследила Яковлева, и едва он вошел в квартиру Махова, позвонила в дверь. Игорь Семенович машинально открыл, не глянув в глазок, и тут же перед носом Вики захлопнул.
Это было уже слишком, такого унижения Вика не могла снести.
«Перебесится – вернется сам, - решила она, - вот тогда и отыграюсь».
Но время шло, а ничего в ее жизни не менялось. Вика уже начала испытывать отчаянье, и тут в баре с Яковлевым появилась я.
- Вот как все было на самом деле, - закончила свой рассказ Сусанна.
Я помолчала, а затем задумчиво спросила:
- Но какое это имеет отношение ко мне? Я ничего предосудительного не совершала, с Яковлевым у нас никаких отношений нет, вот только тогда один раз и попили вместе кофе, а Викины поступки – это ее личное дело. Я не считаю себя в праве судить других людей.
Сусанна пожала плечами и встала.
- Как хочешь, только знаешь, мое личное мнение – странно все это. Вика все время вокруг тебя крутится, то в кино, то в бар, то в гости тянет. С чего вдруг такая любовь?
- Я не пойму, Сусанна, но тебе то что?
- Правильно, ни-че-го, - нараспев сказала Сусанна, - потому ухожу, можешь считать, что я тебе не рассказывала этой байки.
И дверь за ней захлопнулась.
Три недели спустя я сидела, корпела над статьей: никак не получалась концовка. И, скорее всего потому, что голова у меня была забита предстоящей свадьбой. Оставалось лишь несколько дней, а еще не были разосланы приглашения, портниха тянула с платьем, а ресторан до сих пор не был выбран. И Ваня проявлял поразительное спокойствие, каждый раз отмахиваясь от меня.
Уйдя с головой в свои невеселые мысли, я вздрогнула от прикосновения чьей-то руки.
- Диана! Ты что, уснула? Слышишь, о чем я тебя спрашиваю? – тормошила меня стоявшая рядом Вика.
- Нет, не слышу, - честно сказала я.
- У меня день рожденья сегодня. Не придешь – обижусь!
- Вика, я не могу, - взмолилась я, - честно, не могу. Мы с Ваней приглашения собирались писать, неделя только осталась, а еще ничего не сделано.
- У тебя целая неделя, а ты боишься потратить на меня два часа? Эгоистка. Ну, пожалуйста, Дианочка, приходи! – заскулила она, - И Ваню с собой бери. Ну, хоть на часик, а потом пойдете свои приглашения писать.
- Ладно, - вздохнула я, - если Ваня согласится, придем.
- Смотри, жду! Ровно в семь! – уже на бегу прокричала она и скрылась за дверью.
Улизнув пораньше с работы, и радуясь, что весьма удачно взяла сегодня свою машину, я принялась объезжать магазины. Хитрый Ваня предоставил выбор подарка мне, себе оставив только покупку букета. Теперь мне приходилось ломать голову в одиночестве, решая, что предпочесть: подарок весьма полезный в хозяйстве, но не изысканный, или совершенно не нужный, но симпатичный. Ничего дельного так и не придумав, я выбрала стильную вазу под предполагаемый Ванин букет.
Подъезжая к дому Вики, я сразу увидала Ивана. Он стоял у ворот, мрачно озираясь по сторонам и нервно куря. Увидев меня, быстро подошел и распахнул дверцу автомобиля.
- Что так долго? – недовольно сказал он.
- Подарок выбирала. И потом, пять минут – не опоздание. Значит, я почти вовремя.
Ничего не ответив, Иван пошел к дому. Недоуменно пожав плечами, я поплелась следом.
Время тянулось нестерпимо медленно, я то и дело поглядывала на часы, и когда, наконец, пробило девять, встала и подошла к Ивану.
- Ваня, - тихо начала я,- мы же собирались ненадолго в гости. Пора уже ехать.
Иван резко поднялся и, больно сжав мою руку, потащил на кухню. Там, пихнув меня к стенке и опершись на нее руками, он прошипел в лицо:
- Мало того, что мы опоздали, так еще и уйдем раньше всех? Ты находишь это приличным?
- Но…
- Я сказал – нет! – резко оборвал меня Иван и, развернувшись, ушел.
Никогда раньше он не был так резок, и я не привыкла, чтобы со мной так разговаривали. Это до такой степени обескуражило меня, что я так и осталась стоять, подпирая стенку, как кариатида.
«Что же делать? – думала я, вытирая катившиеся слезы. - Уехать? Тогда мы точно рассоримся. Остаться? Но я не смогу с таким лицом выйти к остальным гостям. Начнут расспрашивать, утешать. Что же мне делать, так и стоять здесь?»
Немного успокоившись и промокнув глаза, я уныло побрела в сад. Маленький дворик перед Викиным домом был полностью заасфальтирован и оттого казался голым и неуютным. Мне же хотелось как можно дальше спрятаться от всех, оставшись наедине с собой и природой. Поэтому я свернула за угол дома, и прошла немного вглубь сада.
Картина, открывшаяся моим глазам, была до того невероятна, что я даже не сразу поверила в реальность ее. Я стояла и смотрела, как Иван нежно обнимает Вику, не в силах сдвинуться с места. Они же были до того поглощены друг другом, что ничего не замечали вокруг. Ваня - мой Ваня! - ласково поправлял ее волосы, а она улыбалась и, подняв лицо ему навстречу, ждала поцелуя.
Потом я увидела его глаза, и земля поплыла у меня из-под ног. Так смотрят только когда любят, когда в сердце нет места для другой женщины.
Мир закачался, и рухнув с высоты, рассыпался в пыль.
- Ты что, Диана, тебе плохо? – невесть откуда взявшаяся Ада тормошила меня, пытаясь привести в чувство. Потом посмотрела в сад и изумилась. - Ты что, не знала?! Ну, ты даешь, да все уже давно в курсе…
В висках застучала кровь, в глазах потемнело, воздух с трудом проникал в легкие вязкой густой массой. Мне показалось, что если я тотчас же не окажусь за тысячу миль отсюда, то задохнусь. Я повернулась и побежала.
- Стой! – бросилась следом за мной Ада. - Тебе нельзя ехать, успокойся сначала!
Ее рука скользнула по стеклу захлопнувшейся за мной двери, я резко надавила на газ и, обдав несчастную Аду песком и щебнем из-под колес, умчалась.
Скорость, на которой неслись мои старенькие «Жигули», была предельной. Машины и редкие прохожие шарахались от меня, но я все давила и давила на газ, вцепившись в руль, как в последнее свое спасение. Слезы текли по моим щекам и капали с подбородка на новое бирюзовое платье. Я слизывала их с губ и мечтала оказаться там, где нет предательства и лжи, где мир светел и прекрасен, где женихи не оставляют своих невест накануне свадьбы, а подруги не лгут, и думала, что попасть туда можно только умерев, потому что рая не бывает на земле.
Сначала закончились высотные дома, потом подошли к концу и дачные участки, и началась трасса.
Вдруг из темноты в свете фар появился маленький белый щенок. Он увидел машину и в ужасе лег, положив морду на передние лапы.
«Сбить собаку – плохая примета», - успела подумать я и резко крутанула вправо руль. Последнее, что успела увидеть, был длинномерный МАЗ, мчащийся почему-то навстречу мне, и затем наступила темнота.
Как только «Жигули», свернув с трассы в придорожную канаву, перевернулись несколько раз, МАЗ подмял шедшую за ними белую «Волгу», отшвырнул черный «Мерседес», который от удара развернулся и перегородил дорогу соседнему потоку, спихнул в кювет желтую «Шкоду» и, так и не остановившись, полетел дальше.
Причина была в том, что водитель - мужчина пятидесяти двух лет - выйдя в рейс, так и не успокоился после последней ссоры с женой. Сначала он мысленно говорил и говорил с ней, пытаясь доказать, что она не права, потом он пытался найти ей оправдание и искал вину в себе, а потом его внезапно охватила тоска. Он почувствовал вдруг, что один-одинешенек на всем белом свете. Друзья – кто ушел из жизни, кто отдалился, а сын у него так и не родился. С женой сначала не хотели, потом не получилось. Была одна женщина, которую он очень любил. Но когда она сказала, что ждет ребенка, он струсил. Не был тогда он готов начинать все сначала. Делить квартиру с женой он бы не стал - не в его принципах, - значит, надо было заново наживать все добро.
«А вдруг и с новой женой не сложится? – думал в то время он. - Куда тогда? А ведь уже сорок…»
И он отказался от любви. А она, кажется, сделала аборт. И вот теперь ему было тоскливо и одиноко, и он был один в целом мире. Он даже не призывал смерть на свою голову, он просто расхотел жить.
В небесах открылась белая дверь, свет коснулся его души, и сердце сразу перестало болеть. Черты лица разгладились, голова упала на грудь, и он умер.
А МАЗ покатился дальше, неся смерть и боль на своем пути.
Ласково грело солнце, небо было безоблачным и неправдоподобно синим, а трава зеленой и сочной. Я наклонилась и легла рядом с цветком. Нежно сиреневый, с голубыми прожилками, он пах ванилью и мятой. Сквозь лепестки, как через тонкий китайский фарфор, был виден призрачный свет. От легкого дуновения ветерка колокольчик качнулся и зазвенел:
- Ди-а-на, Ди-а-на, Ди-а-на…
- Я в Раю? – спросила его.
Но он не ответил, продолжая тихонько звенеть. Постепенно его звук становился все громче и громче, превратился в шум ветра в ветвях, потом – в рокот морской волны и, наконец, загремел колокольным набатом.
Я закрыла уши руками, и … полетела вниз.
Отвратительно болела голова, ломило все тело, и пахло чем-то неприятным.
«Лекарства? Это запах лекарств?» – подумала я.
Приоткрыла глаза, и ничего не увидела.
- Доктор, она пришла в себя! – крикнул кто-то рядом и звук застучал молоточками в висках.
Пред глазами появилось белесое пятно, я поморгала, и оно, сконцентрировавшись, приобрело черты Гали Молочковой.
- Ты меня слышишь, Диана?
- Да, - попыталась сказать я, но не услышала ни звука. Наверно, я беззвучно открывала рот, как рыба.
- Не надо, не говори, тебе нельзя, - она ласково погладила меня по руке.
- Что со мной? – хотела спросить я и вдруг стремительно понеслась вверх, оказавшись снова на зеленом лугу среди цветов, пахнущих ванилью.
Мне было хорошо здесь. И еще я точно знала, что не хочу туда, где я только что была. Там больно, там холодно, и там неуютно. Я опять легла на траву и вытянулась во весь рост. Какое блаженство! Какое наслаждение! Ни за что не уйду отсюда! Ни за что!
По зеленой травинке покатилась капелька росы и упала мне на щеку. Потом вторая, третья. Но только я хотела поднять руку, чтобы смахнуть влагу со щеки, зеленый мир начал складываться, словно карточный домик.
Не знаю, откуда, почему, но я вдруг ясно поняла, что мне отказано в пребывании в этом светлом мире. Меня выпихнули из него, и я опять стремительно полетела вниз. Я все падала и падала, разглядывая с высоты птичьего полета больничную палату, и крошечную кроватку в ней.
«Как же можно упасть на нее и не промахнуться?» - с изумлением подумала я.
И тут же очутилась на жестких прохладных простынях и почувствовала боль в разбитом теле.
- Фух, напугала! Ишь, что удумала, умирать! – рокотал надо мной сочный баритон, - Молодая, красивая, тебе еще жить, да детей рожать. Давай, давай, девочка, выкарабкивайся, меня на крестины позовешь.
Молоденькая медсестра как раз воткнула мне в руку иголку, пристраивая капельницу, с другой стороны капельница уже стояла и я подумала, что, наверное, похожа на распятую бабочку. Врач, моложавый блондин с синими глазами, склонился надо мной, и я почувствовала исходящий от него запах бергамота, сандала и табака. А еще - спокойствие, и уверенность в себе.
- Что со мной? – еле слышно прошептала я.
- А ты не помнишь!
Я отрицательно качнула головой.
- А куда ехала, помнишь?
Я подумала, и опять качнула головой:
- Нет.
Доктор нахмурился. Потом озабоченно спросил:
- А как зовут тебя, помнишь?
- Диана, - кивнула я.
- Вот и чудненько, вот и ладненько, - обрадовано забормотал доктор - Отдыхай, сил набирайся, нам еще столько предстоит с тобой…
Он оборвал фразу на полуслове, словно что-то внезапно вспомнив, и, повернувшись на каблуках, вышел.
Как узнала позже, в результате аварии я получила сотрясение мозга, травму шеи, множественные ушибы и частичную амнезию. Проще говоря, я начисто забыла Викин день рожденья, Ивана и все что случилось со мной потом.
Евгений Андреевич, тот самый блондин с голубыми глазами, а так же мой лечащий врач, приходил каждый день, наведываясь даже тогда, когда у него не было дежурства. Соседки по палате перемигивались и подталкивали друг друга локтями, одна я ничего не замечала. Потом меня просветила Галя Молочкова.
- Диана, он к тебе неравнодушен, - безапелляционно заявила она.
- Глупости, - заявила я.
Галя спорить не стала, переведя сразу разговор на свою полуторагодовалую дочь.
- Представляешь, собираемся вчера на улицу, я ее одеваю, а между делом логопедом работаю. Говорю ей: Алена, скажи: «гулять»
Она так громко и радостно: «Булять!»
Я терпеливо ей начинаю растолковывать: «Нет, правильно говорить гу-лять. Скажи: «Гу…».
«Гу…», - эхом повторяет она.
«…лять», - заканчиваю я.
«…лять», - беззаботно говорит дочка.
«Вот молодец! – восхищаюсь я ее способностями и своими педагогическими возможностями, - А теперь все вместе: «гу-лять».
«Гу-блять», - ликует малышка.
Все, - говорю, - Алена, говори по старому.
Я улыбнулась, а Галина продолжала рассказывать.
- Вышли на прогулку, ходили, бродили, я уже устала, а ей хоть бы что. Но, главная неприятность - мне есть захотелось, да так сильно, что аж живот судорогой свело: не успела с утра перекусить. Стою я рядом с ней, прикидываю, как бы ее побыстрей домой завести, и тут у меня в животе как заурчит! Да громко так, словно в водопроводе. Я нервно посмотрела на мужчин, стоящих метрах в тридцати от нас: услышали, или нет? Ведь как-то неловко. Но они продолжали спокойно разговаривать, и я успокоилась.
И тут моя дочка громко и звонко говорит: «Пукаешь? Пойди, покакай!»
На этот раз услышали все, а я чуть со стыда чуть сквозь землю не провалилась. Не буду же я оправдываться и объяснять, что у нас горшочные проблемы?! Дочка дотягивает каждый раз до самого последнего момента, а потом не успевает добежать до горшка. Вот я и говорю ей эту фразу по нескольку раз в день.
Я представила всю сцену в красках и, не выдержав, захихикала, тут же охнув от боли:
- Она уже так хорошо у тебя говорит?
- Хорошо, а главное много. С тех пор, как она заговорила, рот закрывается только на время сна. Она умудряется разговаривать даже с карандашами, которыми рисует.
- Ой, как здорово!
- Ага, здорово, если тебя не утомляет постоянно работающая радиоточка в доме. Дело в том, что она не просто говорит. Она говорит очень громко.
- Галя, а слух ты у нее проверяла?
- Проверяла. К счастью, все нормально. Просто ей так нравится.
В этот момент дверь распахнулась, впуская пахнущего свежестью Евгения Андреевича.
- Как наша красавица? – он подошел ко мне и присел на край кровати.
Галина тут же выскользнула в коридор, успев шепнуть мне, что подождет конца обхода.
- Нормально, - откликнулась я, одновременно кивая Гале.
- Здесь болит? – пальцы его начали осторожно скользить по местам моих боевых ранений.
Я поморщилась и кивнула:
- Немного.
- А здесь?
- Чуть-чуть.
- Хорошо, хорошо, это даже лучше, чем я ожидал, - Евгений Андреевич потер от удовольствия руки, - пока лежи, отдыхай. Если и дальше так пойдет, скоро разрешу вставать.
Он осмотрел двух моих соседок по палате и стремительно вышел.
В закрывшуюся за ним дверь тут же проскользнула Галя.
- Слушай, Диана, как он на тебя смотрит!
- Как?
- Ты что, правда, ничего не замечаешь? Да он же влюблен в тебя!
- Галя, не выдумывай. Нормально он на меня смотрит, как на всех.
- Нет, ну вы подумайте только, - всплеснула Галя руками, - разве можно быть такой слепой?
- Галя, не фантазируй, глупости все это. И потом, наверняка он давно и счастливо женат. Это - раз. И у нас огромная разница в возрасте. Это - два.
- Какая разница в возрасте? Подумаешь - восемнадцать лет. Бывает и больше. И жены у него нет, она умерла три года назад, я узнавала.
- Да? – изумилась я. - Ну, ты даешь, такую бешеную деятельность развила!
- Так он мне самой нравится, я бы не против за него замуж пойти, - засмеялась она. - Только вот он меня в упор не видит. Лишь на тебя и смотрит.
Слова Галины сыграли свою роль, и я стала приглядываться к Евгению Андреевичу. Сначала заметила, что мне становится легче в его присутствии, а потом и вовсе начала с нетерпением ждать его прихода.
Время бежало незаметно, приближался момент выписки. Я с ужасом думала о том, что мне придется идти в пустой стылый дом, а я так не люблю жить одна. За это время мне уже успели рассказать, что со мной произошло, и о том, что Вика вышла замуж за Ивана. Никаких волнений во мне это не пробудило, вызвав лишь неясный отголосок потери.
Утром Евгений Андреевич пригласил меня в кабинет, подробно рассказывая, что мне можно, а чего категорически нельзя, потом вдруг замолчал и отвернулся к окну. Молчал он долго. Но только я хотела деликатно уйти, решив, что про меня забыли, как он вдруг повернулся.
- Диана, выходите за меня замуж.
В его взгляде было столько любви, нежности и обещания защиты, что я почувствовала, как зияющие пустоты в моей душе заполняются давно забытым теплом. И согласилась.
часть 1
часть 2
часть 3
часть 5
Вася встал, жизнерадостно потянулся, хрустнув костями, и прошелся по дому, по хозяйски оглядывая Викин скарб. Он ликовал. Клофелин в последней выпитой Викой рюмке, сделал свое дело! Для ощущения полноты счастья, ему только надо было с кем-то его разделить.
Он подошел к спящей Вике и потряс ее за плечо. Никакой реакции. Тогда он потряс ее сильнее. Вика в его руках болталась, как тряпичная кукла. Васе стало не по себе. Он попытался посадить ее, надеясь, что от столь кардинальных мер, она непременно проснется. Но все его усилия оказались тщетны.
И тогда Васе стало страшно. Он в панике заметался по комнате, чувствуя, как холодный пот струйкой стекает между лопаток. Вызвать «Скорую»? И что он скажет? Что случайно уронил клофелин Вике в рюмку? Или правду?!
Вася даже хмыкнул, представляя, как он чистосердечно кается перед бригадой врачей скорой помощи:
«Господа доктора, а что мне оставалось делать, если Вика вовсе не собиралась расставаться со своим гражданским мужем Яковлевым? Довольствоваться и дальше объедками и жить с постоянно пилящей мамой? Да и вины то моей особой нет, я только лишь подтолкнул события: все равно ведь Вика, наставляя Яковлеву рога, рано или поздно ушла бы от него. Так уж лучше раньше, чем позже. А ждать, пока Яковлев созреет, и сам уйдет, уже не было сил. Кто ж мог предположить, что доза окажется большой и так все обернется?»
- О, Господи! – спохватился на этом месте своей мысленной речи Вася, - похоже на показания на допросе, а не на исповедь перед врачами. Так и накаркать недолго самому себе, тьфу-тьфу-тьфу.
Вася опять подошел к Вике и потряс ее. Реакции, как и прежде не последовало.
«А если Вика умрет? Это что же мне – тюрьма? Но даже если выживет, но попадет в больницу, разговора с ментами не избежать. Значит, у меня неприятности, Яковлев все спускает на тормозах и возвращается к Вике, а я, как козлодой какой, остаюсь при своих интересах, да еще и получаю судимость!»
От этой мысли Смирнова бросило в жар, он с новой силой закружил по комнате, потом подбежал к Вике и с размаху ударил ее по щеке. Она пошевелилась и слабо застонала. У Васи отлегло от сердца.
- Фух, жива. Спит, профура. Ну, и, слава Богу. А момент триумфа оставим на более позднее время, не велика беда. Главное, что все получилось, как я хотел.
Он сел в кресло, ноги закинул на журнальный столик, и взял пачку сигарет, оставленных Викой.
- Ничего себе, почти ничего не осталось, - недовольно пробормотал он, доставая сигарету и с удовольствием закуривая.
Жизнь была прекрасна, и впереди его ждало светлое материально обеспеченное будущее.
Вика пришла в себя только вечером второго мая. Обнаружив в доме Васю и тотальное отсутствие Яковлева, она пришла в ужас, разбила несколько тарелок о стену, запустила в голову Васи, попытавшегося нарисовать радужные перспективы их совместной жизни, графином с водой, по счастью не попав, потом заперлась в спальне и затихла.
Через три часа деморализованный, а главное основательно проголодавшийся Вася, жалобно поскребся в Викину дверь. Ответа не последовало. Думая, что Вика заснула, он постучал сильнее. За дверью по-прежнему было тихо. Испугавшись, он стал бить в дверь руками и ногами, и когда, разогнавшись, хотел выбить дверь, она внезапно распахнулась и Вася, с размаху влетев в спальню, растянулся на полу.
Вика выглядела неважно. Без макияжа и с опухшими от слез глазами и носом, она была некрасивой и даже жалкой. Забравшись с ногами в кресло и обхватив колени руками, она смотрела в одну точку и молчала.
Не раздумывая, подчиняясь какому-то первобытному инстинкту, диктующему правила мужского поведения с древнейших времен, Вася подошел к Вике и властно подхватил ее на руки. Затем швырнул на кровать и, придавив собой, впился в рот поцелуем. И Вика покорилась.
Очень скоро Васе пришлось убедиться, что, мягко говоря, его расчет оказался не совсем верен. Хотя Вика и получала неплохую зарплату, да еще и подкалымливала рекламными статьями, но и жить привыкла на широкую ногу, не отказывая себе ни в чем. Поэтому денег все равно не хватало.
К тому же дополнительные заработки, ввиду сложности выколачивания денег с клиентов, выпадали не так уж и часто. Схема действий была такова: написав разгромную статью на какую-нибудь небольшую фирму, Вика предлагала хозяину предприятия выкупить ее за приемлемые деньги. За дополнительную плату по желанию заказчика обличительная статья трансформировалась в хвалебную оду.
Поскольку факты указывались неопровержимые и имевшие место быть, то владельцы попавших в Викины сети фирм, как правило, раскошеливались. Но на разнюхивание и выслеживание уходила масса времени, и потому деньги «сбить» получалось не так уж часто.
Вася совсем было пал духом, но тут ему в голову пришла спасительная идея участия в Викином бизнесе. Теперь расследование он взял на себя, так же как и производство компрометирующих снимков. Ручеек денег увеличился, и Вася почувствовал себя вполне удовлетворенным. К тому же, считая свое положение незыблемым и непоколебимым, он начал подумывать о том, чтобы сделать Вике предложение руки и сердца: получив вожделенную печать в паспорт, можно было позволить себе маленькие слабости. К адюльтеру со своей стороны Вася относился весьма снисходительно, верность же Вики казалась вполне естественной. Ну не сумасшедшая же она, чтоб изменять такому молодому и красивому?!
Его покою весьма способствовало незнание того, что для Вики наступившие времена не казались столь уж радостными. Денег было до обидного мало, Яковлева, обеспечивавшего ее, рядом не было, и работать в поте лица Вике уже изрядно надоело.
Несколько раз Вика пыталась поговорить с Яковлевым, но Игорь Семенович встреч избегал.
Однажды Вика даже выследила Яковлева, и едва он вошел в квартиру Махова, позвонила в дверь. Игорь Семенович машинально открыл, не глянув в глазок, и тут же перед носом Вики захлопнул.
Это было уже слишком, такого унижения Вика не могла снести.
«Перебесится – вернется сам, - решила она, - вот тогда и отыграюсь».
Но время шло, а ничего в ее жизни не менялось. Вика уже начала испытывать отчаянье, и тут в баре с Яковлевым появилась я.
- Вот как все было на самом деле, - закончила свой рассказ Сусанна.
Я помолчала, а затем задумчиво спросила:
- Но какое это имеет отношение ко мне? Я ничего предосудительного не совершала, с Яковлевым у нас никаких отношений нет, вот только тогда один раз и попили вместе кофе, а Викины поступки – это ее личное дело. Я не считаю себя в праве судить других людей.
Сусанна пожала плечами и встала.
- Как хочешь, только знаешь, мое личное мнение – странно все это. Вика все время вокруг тебя крутится, то в кино, то в бар, то в гости тянет. С чего вдруг такая любовь?
- Я не пойму, Сусанна, но тебе то что?
- Правильно, ни-че-го, - нараспев сказала Сусанна, - потому ухожу, можешь считать, что я тебе не рассказывала этой байки.
И дверь за ней захлопнулась.
Три недели спустя я сидела, корпела над статьей: никак не получалась концовка. И, скорее всего потому, что голова у меня была забита предстоящей свадьбой. Оставалось лишь несколько дней, а еще не были разосланы приглашения, портниха тянула с платьем, а ресторан до сих пор не был выбран. И Ваня проявлял поразительное спокойствие, каждый раз отмахиваясь от меня.
Уйдя с головой в свои невеселые мысли, я вздрогнула от прикосновения чьей-то руки.
- Диана! Ты что, уснула? Слышишь, о чем я тебя спрашиваю? – тормошила меня стоявшая рядом Вика.
- Нет, не слышу, - честно сказала я.
- У меня день рожденья сегодня. Не придешь – обижусь!
- Вика, я не могу, - взмолилась я, - честно, не могу. Мы с Ваней приглашения собирались писать, неделя только осталась, а еще ничего не сделано.
- У тебя целая неделя, а ты боишься потратить на меня два часа? Эгоистка. Ну, пожалуйста, Дианочка, приходи! – заскулила она, - И Ваню с собой бери. Ну, хоть на часик, а потом пойдете свои приглашения писать.
- Ладно, - вздохнула я, - если Ваня согласится, придем.
- Смотри, жду! Ровно в семь! – уже на бегу прокричала она и скрылась за дверью.
Улизнув пораньше с работы, и радуясь, что весьма удачно взяла сегодня свою машину, я принялась объезжать магазины. Хитрый Ваня предоставил выбор подарка мне, себе оставив только покупку букета. Теперь мне приходилось ломать голову в одиночестве, решая, что предпочесть: подарок весьма полезный в хозяйстве, но не изысканный, или совершенно не нужный, но симпатичный. Ничего дельного так и не придумав, я выбрала стильную вазу под предполагаемый Ванин букет.
Подъезжая к дому Вики, я сразу увидала Ивана. Он стоял у ворот, мрачно озираясь по сторонам и нервно куря. Увидев меня, быстро подошел и распахнул дверцу автомобиля.
- Что так долго? – недовольно сказал он.
- Подарок выбирала. И потом, пять минут – не опоздание. Значит, я почти вовремя.
Ничего не ответив, Иван пошел к дому. Недоуменно пожав плечами, я поплелась следом.
Время тянулось нестерпимо медленно, я то и дело поглядывала на часы, и когда, наконец, пробило девять, встала и подошла к Ивану.
- Ваня, - тихо начала я,- мы же собирались ненадолго в гости. Пора уже ехать.
Иван резко поднялся и, больно сжав мою руку, потащил на кухню. Там, пихнув меня к стенке и опершись на нее руками, он прошипел в лицо:
- Мало того, что мы опоздали, так еще и уйдем раньше всех? Ты находишь это приличным?
- Но…
- Я сказал – нет! – резко оборвал меня Иван и, развернувшись, ушел.
Никогда раньше он не был так резок, и я не привыкла, чтобы со мной так разговаривали. Это до такой степени обескуражило меня, что я так и осталась стоять, подпирая стенку, как кариатида.
«Что же делать? – думала я, вытирая катившиеся слезы. - Уехать? Тогда мы точно рассоримся. Остаться? Но я не смогу с таким лицом выйти к остальным гостям. Начнут расспрашивать, утешать. Что же мне делать, так и стоять здесь?»
Немного успокоившись и промокнув глаза, я уныло побрела в сад. Маленький дворик перед Викиным домом был полностью заасфальтирован и оттого казался голым и неуютным. Мне же хотелось как можно дальше спрятаться от всех, оставшись наедине с собой и природой. Поэтому я свернула за угол дома, и прошла немного вглубь сада.
Картина, открывшаяся моим глазам, была до того невероятна, что я даже не сразу поверила в реальность ее. Я стояла и смотрела, как Иван нежно обнимает Вику, не в силах сдвинуться с места. Они же были до того поглощены друг другом, что ничего не замечали вокруг. Ваня - мой Ваня! - ласково поправлял ее волосы, а она улыбалась и, подняв лицо ему навстречу, ждала поцелуя.
Потом я увидела его глаза, и земля поплыла у меня из-под ног. Так смотрят только когда любят, когда в сердце нет места для другой женщины.
Мир закачался, и рухнув с высоты, рассыпался в пыль.
- Ты что, Диана, тебе плохо? – невесть откуда взявшаяся Ада тормошила меня, пытаясь привести в чувство. Потом посмотрела в сад и изумилась. - Ты что, не знала?! Ну, ты даешь, да все уже давно в курсе…
В висках застучала кровь, в глазах потемнело, воздух с трудом проникал в легкие вязкой густой массой. Мне показалось, что если я тотчас же не окажусь за тысячу миль отсюда, то задохнусь. Я повернулась и побежала.
- Стой! – бросилась следом за мной Ада. - Тебе нельзя ехать, успокойся сначала!
Ее рука скользнула по стеклу захлопнувшейся за мной двери, я резко надавила на газ и, обдав несчастную Аду песком и щебнем из-под колес, умчалась.
Скорость, на которой неслись мои старенькие «Жигули», была предельной. Машины и редкие прохожие шарахались от меня, но я все давила и давила на газ, вцепившись в руль, как в последнее свое спасение. Слезы текли по моим щекам и капали с подбородка на новое бирюзовое платье. Я слизывала их с губ и мечтала оказаться там, где нет предательства и лжи, где мир светел и прекрасен, где женихи не оставляют своих невест накануне свадьбы, а подруги не лгут, и думала, что попасть туда можно только умерев, потому что рая не бывает на земле.
Сначала закончились высотные дома, потом подошли к концу и дачные участки, и началась трасса.
Вдруг из темноты в свете фар появился маленький белый щенок. Он увидел машину и в ужасе лег, положив морду на передние лапы.
«Сбить собаку – плохая примета», - успела подумать я и резко крутанула вправо руль. Последнее, что успела увидеть, был длинномерный МАЗ, мчащийся почему-то навстречу мне, и затем наступила темнота.
Как только «Жигули», свернув с трассы в придорожную канаву, перевернулись несколько раз, МАЗ подмял шедшую за ними белую «Волгу», отшвырнул черный «Мерседес», который от удара развернулся и перегородил дорогу соседнему потоку, спихнул в кювет желтую «Шкоду» и, так и не остановившись, полетел дальше.
Причина была в том, что водитель - мужчина пятидесяти двух лет - выйдя в рейс, так и не успокоился после последней ссоры с женой. Сначала он мысленно говорил и говорил с ней, пытаясь доказать, что она не права, потом он пытался найти ей оправдание и искал вину в себе, а потом его внезапно охватила тоска. Он почувствовал вдруг, что один-одинешенек на всем белом свете. Друзья – кто ушел из жизни, кто отдалился, а сын у него так и не родился. С женой сначала не хотели, потом не получилось. Была одна женщина, которую он очень любил. Но когда она сказала, что ждет ребенка, он струсил. Не был тогда он готов начинать все сначала. Делить квартиру с женой он бы не стал - не в его принципах, - значит, надо было заново наживать все добро.
«А вдруг и с новой женой не сложится? – думал в то время он. - Куда тогда? А ведь уже сорок…»
И он отказался от любви. А она, кажется, сделала аборт. И вот теперь ему было тоскливо и одиноко, и он был один в целом мире. Он даже не призывал смерть на свою голову, он просто расхотел жить.
В небесах открылась белая дверь, свет коснулся его души, и сердце сразу перестало болеть. Черты лица разгладились, голова упала на грудь, и он умер.
А МАЗ покатился дальше, неся смерть и боль на своем пути.
Ласково грело солнце, небо было безоблачным и неправдоподобно синим, а трава зеленой и сочной. Я наклонилась и легла рядом с цветком. Нежно сиреневый, с голубыми прожилками, он пах ванилью и мятой. Сквозь лепестки, как через тонкий китайский фарфор, был виден призрачный свет. От легкого дуновения ветерка колокольчик качнулся и зазвенел:
- Ди-а-на, Ди-а-на, Ди-а-на…
- Я в Раю? – спросила его.
Но он не ответил, продолжая тихонько звенеть. Постепенно его звук становился все громче и громче, превратился в шум ветра в ветвях, потом – в рокот морской волны и, наконец, загремел колокольным набатом.
Я закрыла уши руками, и … полетела вниз.
Отвратительно болела голова, ломило все тело, и пахло чем-то неприятным.
«Лекарства? Это запах лекарств?» – подумала я.
Приоткрыла глаза, и ничего не увидела.
- Доктор, она пришла в себя! – крикнул кто-то рядом и звук застучал молоточками в висках.
Пред глазами появилось белесое пятно, я поморгала, и оно, сконцентрировавшись, приобрело черты Гали Молочковой.
- Ты меня слышишь, Диана?
- Да, - попыталась сказать я, но не услышала ни звука. Наверно, я беззвучно открывала рот, как рыба.
- Не надо, не говори, тебе нельзя, - она ласково погладила меня по руке.
- Что со мной? – хотела спросить я и вдруг стремительно понеслась вверх, оказавшись снова на зеленом лугу среди цветов, пахнущих ванилью.
Мне было хорошо здесь. И еще я точно знала, что не хочу туда, где я только что была. Там больно, там холодно, и там неуютно. Я опять легла на траву и вытянулась во весь рост. Какое блаженство! Какое наслаждение! Ни за что не уйду отсюда! Ни за что!
По зеленой травинке покатилась капелька росы и упала мне на щеку. Потом вторая, третья. Но только я хотела поднять руку, чтобы смахнуть влагу со щеки, зеленый мир начал складываться, словно карточный домик.
Не знаю, откуда, почему, но я вдруг ясно поняла, что мне отказано в пребывании в этом светлом мире. Меня выпихнули из него, и я опять стремительно полетела вниз. Я все падала и падала, разглядывая с высоты птичьего полета больничную палату, и крошечную кроватку в ней.
«Как же можно упасть на нее и не промахнуться?» - с изумлением подумала я.
И тут же очутилась на жестких прохладных простынях и почувствовала боль в разбитом теле.
- Фух, напугала! Ишь, что удумала, умирать! – рокотал надо мной сочный баритон, - Молодая, красивая, тебе еще жить, да детей рожать. Давай, давай, девочка, выкарабкивайся, меня на крестины позовешь.
Молоденькая медсестра как раз воткнула мне в руку иголку, пристраивая капельницу, с другой стороны капельница уже стояла и я подумала, что, наверное, похожа на распятую бабочку. Врач, моложавый блондин с синими глазами, склонился надо мной, и я почувствовала исходящий от него запах бергамота, сандала и табака. А еще - спокойствие, и уверенность в себе.
- Что со мной? – еле слышно прошептала я.
- А ты не помнишь!
Я отрицательно качнула головой.
- А куда ехала, помнишь?
Я подумала, и опять качнула головой:
- Нет.
Доктор нахмурился. Потом озабоченно спросил:
- А как зовут тебя, помнишь?
- Диана, - кивнула я.
- Вот и чудненько, вот и ладненько, - обрадовано забормотал доктор - Отдыхай, сил набирайся, нам еще столько предстоит с тобой…
Он оборвал фразу на полуслове, словно что-то внезапно вспомнив, и, повернувшись на каблуках, вышел.
Как узнала позже, в результате аварии я получила сотрясение мозга, травму шеи, множественные ушибы и частичную амнезию. Проще говоря, я начисто забыла Викин день рожденья, Ивана и все что случилось со мной потом.
Евгений Андреевич, тот самый блондин с голубыми глазами, а так же мой лечащий врач, приходил каждый день, наведываясь даже тогда, когда у него не было дежурства. Соседки по палате перемигивались и подталкивали друг друга локтями, одна я ничего не замечала. Потом меня просветила Галя Молочкова.
- Диана, он к тебе неравнодушен, - безапелляционно заявила она.
- Глупости, - заявила я.
Галя спорить не стала, переведя сразу разговор на свою полуторагодовалую дочь.
- Представляешь, собираемся вчера на улицу, я ее одеваю, а между делом логопедом работаю. Говорю ей: Алена, скажи: «гулять»
Она так громко и радостно: «Булять!»
Я терпеливо ей начинаю растолковывать: «Нет, правильно говорить гу-лять. Скажи: «Гу…».
«Гу…», - эхом повторяет она.
«…лять», - заканчиваю я.
«…лять», - беззаботно говорит дочка.
«Вот молодец! – восхищаюсь я ее способностями и своими педагогическими возможностями, - А теперь все вместе: «гу-лять».
«Гу-блять», - ликует малышка.
Все, - говорю, - Алена, говори по старому.
Я улыбнулась, а Галина продолжала рассказывать.
- Вышли на прогулку, ходили, бродили, я уже устала, а ей хоть бы что. Но, главная неприятность - мне есть захотелось, да так сильно, что аж живот судорогой свело: не успела с утра перекусить. Стою я рядом с ней, прикидываю, как бы ее побыстрей домой завести, и тут у меня в животе как заурчит! Да громко так, словно в водопроводе. Я нервно посмотрела на мужчин, стоящих метрах в тридцати от нас: услышали, или нет? Ведь как-то неловко. Но они продолжали спокойно разговаривать, и я успокоилась.
И тут моя дочка громко и звонко говорит: «Пукаешь? Пойди, покакай!»
На этот раз услышали все, а я чуть со стыда чуть сквозь землю не провалилась. Не буду же я оправдываться и объяснять, что у нас горшочные проблемы?! Дочка дотягивает каждый раз до самого последнего момента, а потом не успевает добежать до горшка. Вот я и говорю ей эту фразу по нескольку раз в день.
Я представила всю сцену в красках и, не выдержав, захихикала, тут же охнув от боли:
- Она уже так хорошо у тебя говорит?
- Хорошо, а главное много. С тех пор, как она заговорила, рот закрывается только на время сна. Она умудряется разговаривать даже с карандашами, которыми рисует.
- Ой, как здорово!
- Ага, здорово, если тебя не утомляет постоянно работающая радиоточка в доме. Дело в том, что она не просто говорит. Она говорит очень громко.
- Галя, а слух ты у нее проверяла?
- Проверяла. К счастью, все нормально. Просто ей так нравится.
В этот момент дверь распахнулась, впуская пахнущего свежестью Евгения Андреевича.
- Как наша красавица? – он подошел ко мне и присел на край кровати.
Галина тут же выскользнула в коридор, успев шепнуть мне, что подождет конца обхода.
- Нормально, - откликнулась я, одновременно кивая Гале.
- Здесь болит? – пальцы его начали осторожно скользить по местам моих боевых ранений.
Я поморщилась и кивнула:
- Немного.
- А здесь?
- Чуть-чуть.
- Хорошо, хорошо, это даже лучше, чем я ожидал, - Евгений Андреевич потер от удовольствия руки, - пока лежи, отдыхай. Если и дальше так пойдет, скоро разрешу вставать.
Он осмотрел двух моих соседок по палате и стремительно вышел.
В закрывшуюся за ним дверь тут же проскользнула Галя.
- Слушай, Диана, как он на тебя смотрит!
- Как?
- Ты что, правда, ничего не замечаешь? Да он же влюблен в тебя!
- Галя, не выдумывай. Нормально он на меня смотрит, как на всех.
- Нет, ну вы подумайте только, - всплеснула Галя руками, - разве можно быть такой слепой?
- Галя, не фантазируй, глупости все это. И потом, наверняка он давно и счастливо женат. Это - раз. И у нас огромная разница в возрасте. Это - два.
- Какая разница в возрасте? Подумаешь - восемнадцать лет. Бывает и больше. И жены у него нет, она умерла три года назад, я узнавала.
- Да? – изумилась я. - Ну, ты даешь, такую бешеную деятельность развила!
- Так он мне самой нравится, я бы не против за него замуж пойти, - засмеялась она. - Только вот он меня в упор не видит. Лишь на тебя и смотрит.
Слова Галины сыграли свою роль, и я стала приглядываться к Евгению Андреевичу. Сначала заметила, что мне становится легче в его присутствии, а потом и вовсе начала с нетерпением ждать его прихода.
Время бежало незаметно, приближался момент выписки. Я с ужасом думала о том, что мне придется идти в пустой стылый дом, а я так не люблю жить одна. За это время мне уже успели рассказать, что со мной произошло, и о том, что Вика вышла замуж за Ивана. Никаких волнений во мне это не пробудило, вызвав лишь неясный отголосок потери.
Утром Евгений Андреевич пригласил меня в кабинет, подробно рассказывая, что мне можно, а чего категорически нельзя, потом вдруг замолчал и отвернулся к окну. Молчал он долго. Но только я хотела деликатно уйти, решив, что про меня забыли, как он вдруг повернулся.
- Диана, выходите за меня замуж.
В его взгляде было столько любви, нежности и обещания защиты, что я почувствовала, как зияющие пустоты в моей душе заполняются давно забытым теплом. И согласилась.
часть 1
часть 2
часть 3
часть 5